- Повторить? - спросил он.
- Пожалуй, - согласился молодой человек и указал на стену. - Вы с ним знакомы, я так понимаю?
Над телевизором висела увеличенная газетная карикатура в рамке. На ней Грэг Стилсон в сдвинутой на затылок каске спускал с лестницы Капитолия конгрессмена Луиса Квинна, попавшего около года назад на левых доходах с автостоянок. Карикатура была озаглавлена: ПОД ЗАД КОЛЕНКОЙ, а в углу виднелась размашистая надпись:
Дику О'Доннеллу, владельцу лучшего салуна в третьем округе! Не сбавляй оборотов, Дик! - Грэг Стилсон.
- Вот это были бабки, - сказал О'Доннелл. - Он выступал здесь, когда последний раз баллотировался в конгресс. По всему городу расклеивали объявления: проходите в субботу в два часа дня в «Бар» и пропустите кружку за счет Грэга. Такой выручки у меня еще никогда не было. Каждому вроде обещал по одной, а в результате оплатил всю выпивку. Ну кто еще, скажите, так раскошелится?
- Вы, я вижу, считаете его отличным парнем.
- Да, - сказал О'Доннелл. - ? готов вздуть любого, кто считает иначе.
- Тогда молчу. - Молодой человек положил на стойку три четвертака. - Выпейте одну за мой счет.
- Ну что ж. Почему бы и нет? Спасибо, мистер…
- Меня зовут Джонни Смит.
- Очень приятно, Джонни. А я Дик О'Доннелл. - Он налил себе кружку. - Да. Грэг здорово нам всем помог. Тут много таких, которые боятся сказать об этом вслух, а я не боюсь. Я скажу во весь голос. В один прекрасный день Грэг Стилсон станет президентом.
- Вы так думаете?
- Уверен, - сказал О'Доннелл. - В Нью-Гэмпшире Греэу тесновато. Он политик будь здоров какой, уж я-то знаю, что говорю. Мне вся эта капитолийская публика всегда казалась шайкой проходимцев и бездельников. ? сейчас кажется. Но Грэг исключение. Это человек дела. Если бы лет пять назад вы мне сказали, что я буду говорить такое, я б рассмеялся вам в лицо. Скорей бы уж я нашел что-нибудь стоящее в стишках, чем в этих политиканах. Но он, черт меня дери, парень что надо.
- Большинство из них, - сказал Джонни, - набиваются к тебе в друзья-приятели, пока идет избирательная кампания, но не успеют сесть в заветное кресло, как уже слышишь: а иди-ка ты, дружище, куда подальше до следующих выборов. Сам я из Мэна и однажды написал Эду Маски, так знаете, что я получил в ответ? Письмо со стандартным текстом!
- Слушайте, - сказал О'Доннелл, - Грэг приезжает в свой округ каждый уик-энд! Это тоже, по-вашему, «иди-ка ты, дружище, куда подальше»?
- Каждый уик-энд, говорите? - Джонни отхлебнул из кружки. - Куда же это? В Тримбулл? В Риджуэй? В большие города?
- У него своя система, - сказал О'Доннелл с оттенком уважения, как человек, который сам никогда не жил по системе. - Пятнадцать городов, от главного до самых маленьких вроде Тиммесдейла и Куртерской Засеки. Каждую неделю - один город, пока все на объедет, а потом по новой. Знаете, сколько народу в Куртерской Засеке? Восемьсот душ. Так что вы скажете о человеке, который променял Вашингтон на Куртерскую Засеку, где в зале такой собачий холод, что зад к скамейке примерзает? По-вашему, это «иди-ка, дружище, куда подальше»?
- Непохоже, - признал Джонни. - ? что же он делает? Пожимает всем руки?
- Нет, в каждом городе он заказывает зал. На всю субботу. В десять утра он обычно уже на месте, и можно прийти поговорить с ним. Поделиться соображениями. Если задают вопросы, он отвечает. Если не может ответить, он возвращается в Вашингтон и там находит ответ! - Он торжествующе посмотрел на Джонни.
- ? когда же он последний раз был в Тиммесдейле?
- Пару месяцев назад, - сказал О'Доннелл. Он отошел к кассе и порылся в каких-то бумагах. Вернувшись, он положил перед Джонни газетную вырезку с загнутым уголком. - Вот. Судите сами.
Это была вырезка из риджуэйской газеты. Довольно старой. Заметка называлась
ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ: НАРОД, ГОВОР?Т СТ?ЛСОН, ПР?ХОД?Т К СВОЕМУ КОНГРЕССМЕНУ!
Первый абзац звучал так, словно его позаимствовали в стилсоновской пресс-группе. Ниже следовал перечень городов, где побывал Грег, и предполагаемые даты. В Тиммесдейле он уже не появится до середины марта.
- Да, впечатляет, - сказал Джонни.
- Еще бы. ? не я один так считаю.
- Тут сказано, что он был в Куртерской Засеке на прошлой неделе.
- Точно, - сказал О'Доннелл и засмеялся. - Ох уж эта мне Куртерская Засека! Как насчет еще одной кружки, Джонни?
- Только с вами за компанию, - сказал Джонни и положил на стойку два доллара.
- А почему бы и нет?
Одна из старых пьянчужек кинула монетку в музыкальный автомат, и Тэмми Уайнетт надтреснутым и усталым голосом, будто ей смертельно не хотелось петь в таком месте, затянула «Любимому во всем будь верной».
- Эй, Дик! - прохрипела вторая. - Что-то твой сервис уж больно ненавязчивый.
- Заткнись! - рявкнул О'Доннелл.
- …тебе! - отозвалась она и заржала.
- Кларисса, черт тебя дери, я, кажется, предупреждал, чтобы в моем баре не выражаться! Я ведь предупреждал…
- Да ладно тебе, неси лучше пиво.
- Видеть не могу этих потаскух, - сказал сквозь зубы О'Доннелл. - Шлюхи старые. Сто лет здесь ошиваются. Вот ведь мир устроен.
- Ваша правда.
- Вы уж извините, я мигом. Вообще-то у меня есть помощница, но зимой она приходит только по пятницам и субботам.
О'Доннелл налил пиво в две огромные кружки и отнес их пьянчужкам. Он что-то сказал им, а Кларисса опять выдала «…тебе!» - и заржала. Призраки прошлого наводнили пивную. Крутилась заигранная пластинка, и сквозь треск пробивался голос Тэмми Уайнетт. Батареи отопления грели немилосердно, в баре сделалось жарко и душно, снежная крупа прокатывалась дробью по стеклам. Джонни потер виски. Этот бар, он давно знаком ему - по сотне других, в таких же городишках. Болела голова. Пожав О'Доннеллу руку, он узнал, что у бармена есть матерый пес - какая-то помесь, - обученный набрасываться по команде на человека. ? больше всего Дик О'Доннел мечтает о том, чтобы как-нибудь ночью к нему залез вор, и тогда можно будет спустить - вполне законно - матерого пса, после чего на свете станет одним прибалдевшим, грязным хиппарем-извращенцем меньше.
Отчаянно болела голова.
Вернулся О'Доннелл, вытирая руки о фартук. Тэмми Уайнетт допела свою песню, зазвучал голос Реда Совайна.
- Еще раз спасибо за угощение, - сказал О'Доннелл, наливая две кружки.
- О чем разговор, - сказал Джонни, продолжая изучать газетную вырезку. - На прошлой неделе Куртерская Засека, на этой будет Джэксон… что-то я о таком не слышал. Небось маленький городишко?
- Крохотный, - подтвердил О'Доннелл. - Когда-то был лыжный курорт, но прогорел. Многие остались без работы. А вообще они там перерабатывают древесину да на фермах понемногу ковыряются. Но ему, представьте, и туда заехать не лень. Беседует с ними. Выслушивает их бабье. Вы сами-то, Джонни, где живете в Мэне?
- В Льюистоне, - соврал Джонни. В заметке говорилось, что Грэг Стилсон встретится со всеми желающими в общественном центре.
- Никак сюда на лыжах покататься приехали?
- Нет, я недавно ушиб ногу. Теперь не до лыж. Так, проездом. Спасибо, что дали посмотреть. - Он возвратил газетную вырезку. - Занятная штука.
О'Доннелл аккуратно подложил ее к остальным бумагам. Все его достояние: пустой бар, дома пес, готовый по команде наброситься на человека, да вот Грэг Стилсон. Грэг, побывавший в его баре.
Джонни вдруг захотелось сию же секунду умереть. Если этот дар ниспослан ему богом, то бог, без сомнения, опасный безумец, которого пора остановить. Если бог хочет смерти Грэга Стилсона, почему он не задушил его пуповиной при появлении на свет? Не толкнул под колеса машины? Не убил током, когда тот настраивал радиоприемник? Не утопил в бассейне? Почему он свалил грязную работу на Джонни Смита? Ну, конечно, спасение мира не входит в его обязанности. Это дело экстрасенсов, пусть они и попотеют. Внезапно Джонни решил, что оставит Грэга Стилсона в живых и плевать он хотел на господа бога.
- Джонни, вы как, ничего? - встревожился О'Доннел.
- Что? Да-да, разумеется.
- У вас сейчас был какой-то странноватый вид.
Он вспомнил слова Чака Чатсворта: Я бы это сделал. ?наче я бы с ума сошел, что все они, эти миллионы погибших по его милости, будут преследовать меня до самой смерти.
- Замечтался, видно, - сказал Джонни. - Рад был с вами выпить. Спасибо за компанию.
- ? вам тоже, - сказал О'Доннелл, явно польщенный. - Побольше бы таких людей к нам заглядывало. А то все норовят мимо, на лыжные курорты - сами понимаете, цивилизация. Вон куда уплывают денежки. Знать бы, что ко мне завернут, я бы тут такое устроил… Плакаты с видами Швейцарии и Колорадо. Камин. Зарядил бы автомат рок-н-роллом вместо этого дерьма. Я бы… я бы знаете, как развернулся. - ?, пожав плечами, добавил: - Что я, хуже других?
- Конечно, нет, - сказал Джонни, поднимаясь со стула и думая о собаке, обученной бросаться на человека, и о тоске ее хозяина по грязному хиппи, который когда-нибудь залезет в дом.
- Теперь шлите сюда своих приятелей, - сказал О'Доннелл.
- Обязательно, - сказал Джонни.
- Эй, Дик! - заорала одна из пьянчужек. - Здесь что, не умеют вежливо обслуживать посетителей?
- Когда ты уже лопнешь! - вскипел О'Доннелл, багровея.
- А… тебе! - откликнулась Кларисса и заржала.
Джонни тихо выскользнул за дверь навстречу надвигающемуся бурану.

8

В Портсмуте он остановился в «Холидей ?нн». Вернувшись вечером в гостиницу, он сказал портье, чтобы к утру был готов счет.
В номере он сел за безликий гостиничный письменный стол, достал пачку бумаги и взял казенную гостиничную ручку. В висках у него стучало, но он должен был написать несколько писем. Его внезапный внутренний протест - если это можно так назвать - сошел на нет. Его счет к Грэгу Стилсону остался.
«Я сошел с ума, - думал он, не иначе. Совсем спятил».
Мысленно он уже видел броские заголовки:
ЭКСТРАСЕНС СТРЕЛЯЕТ В КОНГРЕССМЕНА ОТ НЬЮ-ГЭМПШ?РА.
МАНЬЯК УБ?ВАЕТ СТ?ЛСОНА.
ПУЛЯ ОБРЫВАЕТ Ж?ЗНЬ ЧЛЕНА ПАЛАТЫ ПРЕДСТАВ?ТЕЛЕЙ.
Что касается журнала «Потусторонний взгляд», то на его улице будет праздник:
ЭКСТРАСЕНС-САМОЗВАНЕЦ УБ?ВАЕТ СТ?ЛСОНА,
12 ?ЗВЕСТНЫХ ПС?Х?АТРОВ ОБЪЯСНЯЮТ, ПОЧЕМУ СМ?Т ЭТО СДЕЛАЛ.
? сбоку, возможно, колонка Диса о том, как Джонни пригрозил ему, что возьмет мелкокалиберную винтовку и пристрелит непрошеного посетителя.
Сумасшедший.
Больничный долг выплачен, но после этой истории будет предъявлен особый счет, по которому отцу придется долго платить. Ему и его жене предстоит не один день прожить в отраженных лучах печальной славы Джонни. Пойдут письма, полные ненависти. Все, кого он знал, подвергнутся допросу - Чатсворты, Сэм, шериф Баннерман. Сара? Кто знает, может, до Сары они не доберутся. В конце концов, не на президента же покушение. По крайней мере сейчас. Тут много таких, которые боятся сказать об этом вслух, а я не боюсь. Я скажу во весь голос. В один прекрасный день Грэг Стилсон станет президентом.
Джонни потер виски. Боль накатывала медленными волнами. Нет, так дело не пойдет. Он пододвинул к себе верхний лист бумаги, взял ручку и вывел: Дорогой папа. Ветер швырнул в стекло горсть снега - сейчас разыграется… Наконец ручка заскользила по бумаге, сначала нехотя, затем все быстрее и быстрее.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
1

Джонни поднялся по деревянным ступенькам, очищенным от снега и посыпанным солью. Миновав двойные двери, он оказался в вестибюле, стены которого были заклеены образцами избирательных бюллетеней и объявлениями, извещавшими о предстоящем третьего февраля сего года в Джэксоне, в этих стенах, собрании избирателей. Висело там и сообщение о скором визите Грэга Стилсона и тут же портрет Самого в сдвинутой на затылок каске, с жесткой кривой ухмылкой, как бы говорящей: «Здорово мы их, приятель, а?» Чуть правее зеленой двери, которая вела в зал, обнаружилась довольно неожиданная табличка, и Джонни несколько секунд молча изучал ее:
СЕГОДНЯ СДАЕМ НА ВОД?ТЕЛЬСК?Е ПРАВА.
НЕ ЗАБУДЬТЕ ДОКУМЕНТЫ.
Табличка стояла на деревянной подставке.
Он открыл дверь, почувствовал одуряющий жар, исходивший от большой печки, и увидел полицейского за столом. На полицейском была расстегнута лыжная куртка с капюшоном. Перед ним на столе валялись бумаги, тут же стоял прибор для проверки зрения.
Полицейский поднял глаза на Джонни, и у того потянуло низ живота.
- Чем могу быть полезен, сэр?
Джонни показал на фотоаппарат, висевший у него через плечо.
- Да вот, думал осмотреться, - сказал он. - Я от журнала «Янки». Мы делаем разворот об общественных зданиях в Мэне, Нью-Гэмпшире и Вермонте. С фотографиями, сами понимаете.
- Валяйте, - сказал полицейский. - Моя жена читает «Янки». А меня от него в сон клонит.
Джонни улыбнулся.
- Архитектура Новой Англии отличается известной… мрачностью.
- Мрачностью, - повторил полицейский, глядя на Джонни с некоторым сомнением, но тут же уткнулся в свои бумаги. - Следующий, пожалуйста.
Какой-то молодой человек подошел к столу и протянул полицейскому экзаменационный лист. Тот взял его и сказал:
- Смотрите, пожалуйста, в этот глазок и называйте дорожные знаки и сигналы, которые я вам буду показывать.
Молодой человек прилип к глазку. Полицейский положил перед собой таблицу условных знаков. Джонни отошел на несколько шагов и нацелил объектив на трибуну, находившуюся в конце центрального прохода.
- Знак «стоп», - говорил за его спиной молодой человек. - А это разрешающий… это предупреждающий… нет правого поворота… левого…
Он не ожидал увидеть здесь полицейского. Он даже не удосужился купить пленку для фотоаппарата, который взял для отвода глаз. Но отступать поздно. Сегодня пятница, завтра, если не произойдет ничего неожиданного, Стилсон будет здесь. Будет отвечать на вопросы и выслушивать предложения добропорядочных граждан города Джэксона. С ним будет целая свита. Два-три помощника, два-три консультанта… и еще несколько молодых людей в приличных костюмах или спортивных пиджаках - те, кто еще недавно носил джинсы и гонял на мотоциклах. Грэг Стилсон по-прежнему свято верил в телохранителей. В Тримбулле они разгуливали с обрубками бильярдных киев. Теперь у них, наверное, пистолеты. Трудно ли члену конгресса добиться разрешения вооружить свою охрану? Джонни полагал, что нетрудно. Оставалось рассчитывать на удачу - что ж, он постарается использовать любой шанс. Надо осмотреть помещение и решить, убрать ли Стилсона здесь или ждать в машине на автостоянке, с опущенным стеклом и винтовкой между колен.
?так, ты здесь. ?зучаешь место будущего преступления, а в десяти шагах полицейский принимает экзамен на водительские права.
Слева висела доска объявлений, и Джонни навел на нее незаряженный аппарат… господи, почему он не потратил еще две минуты, чтобы купить пленку? Доска пестрела всякими объявлениями: продажа консервированных бобов, предстоящая школьная премьера, регистрация собак и, само собой, еще кое-что о Грэге. На стандартной карточке было написано, что председателю городского управления Джэксона требуется стенографистка; Джонни сделал вид, будто содержание карточки чрезвычайно его заинтересовало, а в это время мысли завертелись с удвоенной скоростью.
Конечно, если Джэксон отпадет или хотя бы окажется под вопросом, можно предпринять новую попытку через неделю, когда то же самое будет происходить в Апсоне. ?ли через две недели, в Тримбулле. ?ли никогда…
Нет все должно решиться в эту неделю. Точнее - завтра.
Он «сфотографировал» большую печь в углу и взглянул наверх. Там был балкон. Даже не балкон, а галерея с перилами по пояс, сработанными из широких, выкрашенных белой краской планок с прорезями в виде ромбов и завитушек. Что ж, за такими перилами вполне можно укрыться и наблюдать в прорезь. А в нужный момент встать и…
- Какая у вас камера?
Джонни обернулся в полной уверенности, что это полицейский. Сейчас он попросит показать ему фотоаппарат… незаряженный… потом захочет посмотреть его удостоверение личности… а потом с ним будут говорить в другом месте.
Но это был не полицейский. Это был молодой человек, который только что проходил тест на водительские права. Лет двадцати двух, длинноволосый, с приятным открытым взглядом, в замшевом пиджаке и вытертых джинсах.
- «Никон», - сказал Джонни.
- Отличная штука. Фотокамеры - моя страсть. Давно работаете для «Янки»?
- Я… э-э… свободный художник, - сказал Джонни. - ?ногда делаю кое-что для них, иногда для «Кантри джорнал», иногда для «Даун-ист».
- А выше рангом? «Пипл» или «Лайф»?
- Нет. Пока, во всяком случае.
- Какую вы поставили диафрагму?
Диафрагма! Это что еще за штуковина такая?
Джонни пожал плечами.
- Я, знаете, все больше на слух…
- На глаз, что ли? - улыбнулся молодой человек.
- Ну да, на глаз. - Сгинь, бога ради, сгинь!
- Я тоже мечтаю быть свободным художником, - сказал молодой человек и ухмыльнулся. - Моя голубая мечта - снять что-нибудь этакое, вроде водружения флага на ?во Джима.
- Я слышал, там все было срепетировано, - заметил Джонни.
- Возможно, возможно. Но это классика. ?ли, скажем, первый снимок посадки НЛО, а? Здорово было бы. Кстати, у меня тут с собой портфель фотографий. Вам кто заказывает работу в «Янки»?
Джонни взмок.
- Вообще-то они только сейчас ко мне обратились, - сказал он. - Просто я…
- Мистер Клоусон, подойдите, - послышался раздраженный голос полицейского. - Просмотрим вместе ваши ответы.
- О, начальник зовет, - сказал Клоусон. - Я сейчас. - Он поспешил к столу экзаменатора, и Джонни перевел дух. Надо было убираться, и немедленно.
Он еще два-три раза «щелкнул», чтобы его уход не выглядел совсем уж бегством, но едва ли видел что-либо в объектив. Затем он ушел.
Клоусону, молодому человеку в замшевом пиджаке, было не до Джонни. Судя по всему, он не справился с письменным заданием и сейчас яростно доказывал что-то полицейскому, но тот лишь качал головой.
Джонни ненадолго задержался в вестибюле. Налево был гардероб. Направо - закрытая дверь. Он повернул ручку - дверь была не заперта. Узкая лестница уходила наверх в темноту. Там, должно быть, служебные помещения. ? галерея.
2

Он снял номер в ночь на субботу в маленькой уютной гостинице «Джэксон Хаус» на главной улице. Гостиницу основательно переоборудовали, и это стоило, надо думать, немалых денег, но владельцы, по-видимому, считали, что она себя окупит благодаря новому лыжному курорту. Увы, курорт прогорел, и теперь маленькая уютная гостиница едва сводила концы с концами. В четыре часа утра Джонни вышел из номера с «дипломатом» в левой руке; ночной портье клевал носом над чашкой кофе.
Джонни почти не спал, только после полуночи задремал ненадолго. Ему приснился сон.
1970 год. Ярмарка. Они с Сарой стоят перед рулеткой, и вновь то ощущение сумасшедшего, безграничного могущества. ? запах плавящейся резины.
«А ну-ка, - раздался у него за спиной тихий голос. - Хотел бы я посмотреть, как вздрючат этого типа». Он обернулся и увидел Фрэнка Додда в черном прорезиненном плаще, с широченным - во всю шею, от уха до уха - разрезом вроде кровавого оскала, с жутковатым блеском в остекленевших глазах. Он испуганно отвернулся к рулетке - но теперь за крупье был Грэг Стилсон в своей желтой каске, лихо сдвинутой на затылок, с многозначительной улыбочкой, адресованной Джонни. «Эй-эй-эй, - пропел Стилсон, и голос его звучал утробно, гулко, зловеще. - Ставьте куда хотите. Что скажешь, дружище? ?граем по-крупному?»
Джонни был не прочь сыграть по-крупному. Стилсон запустил рулетку, и вдруг внешнее поле стало на глазах зеленым. Каждая цифра превратилась в двойное зеро. Куда ни поставь - выигрывал хозяин.
Он вздрогнул и проснулся. ? до четырех сидел, тупо глядя в темноту сквозь заиндевелые стекла. Головная боль, терзавшая его с момента приезда в Джэксон, отпустила, он чувствовал слабость, но зато пришло спокойствие. Он сидел, сложив руки на коленях. Он не думал о Грэге Стилсоне, он думал о прошлом. Вспоминал, как мать заклеивала ему пластырем ссадину на колене; как собака порвала сзади смешное летнее платье бабушки Нелли и как он хохотал, пока Вера не дала ему затрещину, оцарапав лоб обручальным кольцом с камешком; как отец учил его наживлять крючок, приговаривая: Червям не больно, Джонни… по крайней мере, мне так кажется. Он вспоминал, как отец подарил ему, семилетнему, перочинный нож на рождество и очень серьезно сказал: Я тебе доверяю, Джонни. Все эти воспоминания нахлынули разом.
…Он шагнул в пробирающий до костей утренний холод, и его ботинки заскрипели по дорожке, проложенной в глубоком снегу. ?зо рта вырывался пар. Луна зашла, зато звезд на черном небе было пропасть сколько. Господни сокровища, называла их Вера. Перед тобой, Джонни, господни сокровища.
Он прошел несколько кварталов по главной улице и, остановившись перед крошечной почтой, выудил письма из кармана пальто. Письма отцу, Саре, Сэму Вейзаку, Баннерману. Зажав «дипломат» между ног, он открыл почтовый ящик, стоявший перед аккуратным кирпичным строеньицем, и после недолгого колебания бросил в щель письма. Он слышал, как они ударились о дно - без сомнения, первое почтовое отправление города Джэксона, - и с этим звуком возникло смутное чувство наступившей развязки. Письма отправлены, обратной дороги нет.
Он подхватил «дипломат» и двинулся дальше. Снег скрипел под ногами. Большой термометр над входом в банк Гранитного штата показывал минус три, в воздухе были разлиты тишина и покой, какие бывают только в такие вот морозные утра в Нью-Гэмпшире. Ничто не шелохнется. Дорога пустынна. Ветровые стекла припаркованных автомашин незрячи из-за снежной катаракты. Темные окна, закрытые ставни. Все казалось Джонни каким-то зловещим и в то же время святым. Он отогнал эту мысль. Не на святое дело шел он.
Он пересек Джаспер-стрит, и перед ним выросло здание общественного центра, белое и изящное в своей строгости среди сугробов посверкивающего снега.
Что ты будешь делать, умник, если дверь заперта?
«Ничего, найдет способ преодолеть этот барьер». Джонни огляделся по сторонам - вокруг ни души. Да, если бы сегодня перед жителями города держал речь президент, все было бы, разумеется, иначе. Здание было бы оцеплено еще с вечера и охранялось изнутри. Но ждали всего лишь конгрессмена, одного из четырех сотен, невелика шишка.
Джонни поднялся по ступенькам и нажал на ручку. Она легко повернулась. Джонни шагнул в холодный вестибюль и плотно прикрыл за собой дверь. Головная боль возвращалась, пульсируя в такт ровным гулким ударам сердца. Он поставил «дипломат» на пол и стал массировать виски пальцами в перчатках.
Вдруг раздался басовитый скрип. Дверь гардероба медленно отворилась, и что-то белое начало выпадать из тьмы прямо на него.
Джонни едва ни вскрикнул. На мгновение ему показалось, что из чулана вываливается труп, как в фильме ужасов. Но это была всего лишь табличка с надписью: НЕ ЗАБУДЬТЕ ДОКУМЕНТЫ.
Он положил табличку на место и направился к двери, ведущей на лестницу.
Сейчас она была заперта.
Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть замок в тусклом молочном свете уличного фонаря, просачивавшемся в окно. Это был обыкновенный пружинный замок, и Джонни подумал, что его, наверное, можно открыть крючком от вешалки. Он принес вешалку из гардероба и просунул крючок в зазор между дверью и косяком. Он подвел к замку крюк и поводил им. Отчаянно стучало в висках. Наконец ему удалось прижать язычок, замок щелкнул, и дверь открылась. Он взял «дипломат» и вошел, держа вешалку в руке. Закрыл за собой дверь и услышал, как замок защелкнулся. Он стал подниматься по узкой лестнице, которая под ним скрипела и стонала.
Наверху обнаружился короткий коридор с дверями по обе стороны. Он миновал ПРЕДСЕДАТЕЛЯ и ЧЛЕНОВ ГОРОДСКОГО УПРАВЛЕН?Я, НАЛОГОВОГО ?НСПЕКТОРА и МУЖСКОЙ ТУАЛЕТ, ПОПЕЧ?ТЕЛЯ БЕДНЫХ и ДАМСК?Й ТУАЛЕТ.
В конце коридора была дверь без таблички. Дверь была не заперта, и он вышел на галерею; под ним лежал зал в диковинной сетке теней. Он затворил за собой дверь и вздрогнул, услышав, как прокатилось эхо в пустом зале. Он взял вправо, затем влево: каждый его шаг отзывался таким же гулким эхом. Он прошел вдоль правой стены галереи, на высоте примерно двадцати пяти футов, и остановился над печкой, как раз против сцены, на которую часов через пять взойдет Стилсон.
Он сел на пол по-турецки и перевел дух. Несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоить головную боль. Печка не топилась, и он чувствовал, как холод обволакивает его, пробирает насквозь. Предвестие гробовых пелен.
Когда немного отпустило, он нажал на замочки «дипломата». Двойной щелчок отозвался эхом, как ранее отозвались шаги; сейчас это напоминало звук взводимых курков.
«Правосудие по-американски», - подумал он ни с того ни с сего. Так говорил прокурор, когда присяжные признали виновной Клодину Лонге, застрелившую своего любовника. Теперь она поняла, что значит правосудие по-американски.
Джонни заглянул в «дипломат» и в растерянности заморгал - у него стало двоиться в глазах. Затем это прошло. ? вдруг перед его мысленным взором возникла картина. Картина очень далекого прошлого; похоже на старую фотографию, сделанную сепией. На галерее толпятся мужчины, курят сигары, рассказывают анекдоты в ожидании начала собрания. Какой это год? 1920-й? 1902-й? Во всем этом было что-то жутковатое, и ему стало не по себе. Один из мужчин говорит о ценах на виски и ковыряет в носу серебряной зубочисткой, а
(а два года назад он отравил свою жену).
Джонни поежился. Картина, впрочем, не стоит особого внимания. Мужчина давно уже мертв.
?з «дипломата» поблескивал ствол винтовки.
«На войне за это представляют к награде»: - пронеслось в голове. Он начал собирать винтовку. Каждому щелчку вторило эхо, коротко и внушительно, напоминая все тот же звук взводимого курка.
Он зарядил «ремингтон» пятью патронами.
Положил винтовку на колени.
? стал ждать.

3

Медленно рассветало. Джонни ненадолго забылся, но было слишком холодно, чтобы заснуть по-настоящему. Он видел какие-то короткие, обрывистые сны.
Окончательно он очнулся, когда часы показывали начало восьмого. Дверь внизу с шумом отворилась, и он чуть было не вскрикнул: «Кто там»?
Это был сторож.
Джонни приник глазом к ромбовидной прорези в балюстраде и видел крупного мужчину в бушлате. Он шел по центральному проходу с вязанкой дров, мурлыча «Долину Красной реки». С грохотом вывалив дрова в деревянный ящик, он исчез из поля зрения. Секундой позже Джонни услышал высокий дребезжащий звук открываемой печной заслонки.
Вдруг Джонни подумал о том, что при каждом выдохе из рта у него вырываются облачка пара. А если сторож подымет голову? Заметит он что-нибудь?
Он попробовал задержать дыхание, но от этого усилилась головная боль, и опять все стало раздваиваться перед глазами.
Донесся хруст сминаемой бумаги, чиркнула спичка. В стылом воздухе слабо запахло серой. Сторож продолжал мурлыкать «Долину Красной реки» и вдруг запел, громко и фальшиво:
Ты долину навек покидаешь… не забудем улыбку твою-ууу-уу…
Послышался другой звук - потрескивание. Занялся огонь.
- Сейчас мы тебя, гад ползучий, - сказал сторож под самой галереей, и печная дверца захлопнулась. Джонни, точно кляпом, зажал рот обеими руками, чтобы не сыграть шутку, которая окажется для него последней. Он явственно представил: вот он встает во весь рост на галерее, тощий и белый, как всякое уважающее себя привидение, раскидывает руки, словно крылья, выставив пальцы-когти, и говорит замогильным голосом: «Это мы сейчас тебя, гад ползучий!»
Джонни подавил смешок. Голову распирало, она была словно гигантский помидор, заполненный горячей, пульсирующей кровью. Перед глазами все плясало и расплывалось. Неудержимо потянуло бежать от человека, ковыряющего в носу серебряной зубочисткой, но он боялся пошевельнуться. Господи, а если захочется чихнуть?
Внезапно чудовищный пронзительный вой пронесся по залу, впился ему в уши тонкими иглами, потом полез вверх, вибрируя и отдаваясь в голове. Сейчас он закричит…
Вой оборвался.
- Вот гад, - укоризненно сказал сторож.
Джонни глянул в прорезь и увидел, что сторож стоит на сцене и вертит микрофон. Шнур от микрофона змеей тянулся к небольшому портативному усилителю. Сторож сошел по ступенькам со сцены, перенес усилитель подальше от микрофона и покрутил ручки на верхней панели. Вернувшись на сцену, он еще раз включил микрофон. Тот снова зафонил, но уже слабее, и понемногу затих. Джонни прижал ладони ко лбу и начал его массировать.
Сторож постучал пальцем по микрофону, и пустое помещение наполнилось звуками. Словно кто-то забарабанил по крышке гроба. ? тот же фальшивый голос, усиленный до чудовищного рева, обрушился на голову Джонни: «ТЫ ДОЛ?-?-?-НУУУ НАВЕК ПОК?ДАЕШЬ…»
«Прекрати, - хотелось закричать Джонни. - Умоляю, прекрати, я схожу с ума, прекрати же, слышишь»?
Пение завершил громоподобный щелчок, и сторож сказал своим обычным голосом: «Вот так мы тебя, гад».
Он опять исчез из поля зрения Джонни. Послышался треск - разорвалась бумага, сухой щелчок - лопнул шпагат. ? вот сторож снова появился в поле зрения, насвистывая, с целой кипой буклетов в руках. Он начал раскладывать их через небольшие промежутки на скамьях.
Покончив с этим, сторож застегнул бушлат и покинул зал. Дверь гулко хлопнула за ним. Джонни посмотрел на часы. Семь сорок пять. Зал понемногу прогревался. Он сидел и ждал. Голова по-прежнему разламывалась, но, как ни странно, переносить боль было теперь куда легче. Ничего, подумал Джонни, недолго ей мучить меня.

4

Ровно в девять дверь распахнулась, и он мгновенно вышел из полудремы. Пальцы непроизвольно стиснули винтовку, потом разжались. Он приник к ромбовидному глазку. Появились четверо. Среди них сторож в своем бушлате с поднятым воротником. Остальные трое в расстегнутых пальто. Сердце у Джонни учащенно забилось. Один из прибывших был Санни Эллимэн - волосы коротко подстрижены, и прическа модная, но в зеленых глазах все тот же блеск.
- Готово? - спросил он.
- Можете проверить, - ответил сторож.
- Не обижайся, папаша, - сказал второй. Они направились к передним рядам. Один из них, судя по щелчкам, включил и выключил усилитель, проверяя его.
- Можно подумать, что прямо императора встречаем, - проворчал сторож.
- Вот именно, - ввернул третий, чей голос показался Джонни знакомым, наверное, слышал его на митинге в том же Тримбулле. - В твои годы, папаша, пора бы понимать такие простые вещи.
- Наверху проверил? - спросил Эллимэн сторожа.
Джонни похолодел.
- Дверь на лестницу заперта, - ответил сторож. - Как обычно. Я ее подергал.
Джонни мысленно поблагодарил дверной замок.
- Должен был посмотреть, - сказал Эллимэн.
Сторож даже крякнул в сердцах.
- Да что вы в самом деле, - сказал он. - Кого боитесь-то? Привидения?
- Ладно тебе, Санни, - опять вступил тот, чей голос показался Джонни знакомым. - Нет там никого. Если рванем в кафе на углу, еще успеем глотнуть кофе.
- Разве это кофе, - сказал Санни. - Бурда, а не кофе. Ну-ка, Мучи, сбегай наверх и глянь, все ли там тихо. Порядок есть порядок.
Джонни облизал губы и крепче сжал винтовку. Он окинул взглядом из конца в конец галерею. Справа она упиралась в глухую стену, слева уходила к служебным помещениям. Туда кинуться или сюда - невелика разница. Стоит ему пошевелиться, и они услышат. Пустой зал - тот же усилитель. Он в ловушке.
Внизу послышались шаги. Открылась и закрылась дверь на лестницу. Джонни ждал, оцепеневший и беспомощный. Прямо под ним разговаривали те двое и сторож, но он не понимал ни слова. Джонни повернул голову медленно, как робот; он уставился в дальний конец галереи, ожидая, когда там появится тот, кого Санни Эллимэн назвал Мучи. Скучающее лицо Мучи мгновенно перекосит от неожиданности, и он заорет: Эй, Санни, тут какой-то тип!
Он слышал приглушенные шаги Мучи, поднимавшегося по лестнице. Надо что-то придумать, что угодно. Заклинило. Сейчас его обнаружат, вот-вот, и как быть - неизвестно. Что бы он ни сделал, все полетит к чертям.
Открывались и закрывались двери, с каждым разом все явственнее. Капля пота упала со лба Джонни и оставила темное пятнышко на джинсах. Он вспоминал каждую из дверей, мимо которых проходил. Мучи уже заглянул к ПРЕДСЕДАТЕЛЮ, и к ЧЛЕНАМ ГОРОДСКОГО УПРАВЛЕН?Я, и к НАЛОГОВОМУ ?НСПЕКТОРУ. Вот он открывает дверь МУЖСКОГО ТУАЛЕТА, вот заглядывает в кабинет ПОПЕЧ?ТЕЛЯ БЕДНЫХ, а сейчас в ДАМСК?Й ТУАЛЕТ. Следующая дверь ведет на галерею.
Дверь открылась.
Мучи сделал два шага к балюстраде.
- Ну что, Санни? Доволен?
- Как там? Все тихо?
- Ага, как в гробу у тещи, - откликнулся Мучи, и внизу загоготали.
- Тогда спускайся и пошли кофейку попьем, - сказал третий.
Невероятно, но пронесло. Захлопнулась дверь. Послышались удаляющиеся шаги - сначала в коридоре, затем на лестнице.
Джонни обмяк, у него поплыло перед глазами, на мгновение предметы слились в сплошное серое пятно. Стук входной двери, означавший, что они ушли, вернул его к действительности.
- Вот стервецы, - сказал внизу привратник свое веское слово. После чего тоже ушел, и следующие минут двадцать Джонни провел в одиночестве.


5

Около половины десятого зал постепенно начал заполняться. Сначала вошли три дамы - пожилые, в черных вечерних платьях; они трещали как сороки. Дамы выбрали места поближе к печке, где он их почти не видел, и взяли с сидений глянцевитые буклеты, состоявшие, похоже, из одних фотографий Грэга Стилсона.
- Я его просто обожаю, - сказал одна. - Я уже три раза брала у него автограф и сегодня возьму.
Больше о Грэге Стилсоне речи не было. Дамы переключились на предстоящую воскресную службу в методистской церкви.
Джонни, сидевший над печкой, из сосульки превратился в размягченный воск. Во время затишья между уходом стилсоновской охраны и появлением первых жителей города Джэксона он сбросил не только куртку, но и рубашку. Он то и дело вытирал платком пот. Опять начал дергаться больной глаз, все виделось сквозь красноватую пелену.
Входная дверь отворилась, послышался дробный стук оббиваемой обуви, а затем четверо мужчин в клетчатых пиджаках прошли через весь зал и уселись в первом ряду. Один из них тут же начал рассказывать французский анекдот.
Появилась молодая женщина лет двадцати трех с сынишкой в голубом спортивном комбинезоне с ярко-желтой отделкой. Мальчику на вид было года четыре. Он сразу же спросил, можно ли ему поговорить в микрофон.
- Нельзя, малыш, - сказала женщина, и они сели позади мужчин. Мальчик заколотил ногами по передней скамье, и один из мужчин полуобернулся.
- Перестань, - сказала женщина.
Без четверти десять. Дверь беспрерывно открывалась и закрывалась, впуская самых разных людей - мужчин и женщин, старых и молодых. Зал гудел, воздух был пронизан ожиданием. Они пришли сюда не за тем, чтобы забрасывать вопросами законного представителя в конгрессе; они жаждали увидеть, наконец, в своем городишке настоящую звезду. Джонни знал, что на такие встречи с «нашими кандидатами» и «нашими когрессменами», как правило, никто не приходил, за исключением горстки фанатиков. Во время избирательной кампании 1976 года дебаты в штате Мэн между Биллом Коэном и его противником Лейтоном Куни собрали, не считая репортеров, всего двадцать шесть человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24